Священник Иоанн Костромин (1889-1960 гг.)
Виновен в том, что «усилился приток крестьян в церковь»
Село Вислое – место рождения и ареста
Священник Иоанн Костромин родился 23 июня 1889 года в селе Вислое Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии (ныне Горшеченского района Курской области). Родители его крестьяне-середняки смогли дать своему сыну лишь начальное образование.
Окончив в 1901 году церковно-приходскую школу, Иван проявил музыкальные способности и был оставлен петь в церковном хоре Сергиевского храма. А с 1907 года исполнял обязанности регента, не дерзая еще мечтать, что когда-либо станет священнослужителем. В 1909 году Иван Андреевич повенчался с Анной Терентьевной, дочерью висловского крестьянина. Господь даровал супругам Костроминым пятерых детей, которых они старались воспитывать в вере.
Когда в России одна за другой грянули две революции, полностью изменившие жизненный уклад, Ивану Костромину исполнилось 28 лет. Видя зыбкость и ненадежность всего земного, Иван Андреевич все яснее понимал, что спасение и успокоение нужно искать только в церковной ограде. В 1920 году он в Воронежском епархиальном училищном совете выдержал экзамен на псаломщика и был принят в состав причта родного храма уже в этом статусе.
27 апреля 1925 года в Воскресенском храме города Воронежа митрополит Воронежский Владимир (Шимкович) рукоположил псаломщика Костромина в сан диакона и назначил опять же в Вислое.
Пастырскому долгу не изменил
К началу 1930 года церковь преподобного Сергия Радонежского в селе Вислое лишилась священника. Из следственного дела самого отца Иоанна Костромина не ясно, по какой причине это произошло. Но догадаться нетрудно.
Висловский церковный актив обратился к епископу Старооскольскому Онуфрию (Гагалюку) с просьбой назначить к ним священника. В качестве кандидата висловцами был предложен диакон Иоанн Костромин, которого они хорошо знали и любили. Эту кандидатуру поддержал и благочинный округа отец Митрофан Стариков. Рукоположение состоялось 7 апреля 1930 года в городе Старый Оскол в Богоявленском соборе.
В сане священника Иоанн Костромин прослужил в Вислом всего несколько месяцев. Но за это короткое время, отпущенное ему, отец Иоанн постарался максимально наладить церковную жизнь в приходе. Он не ограничивался лишь совершением богослужения в храме и исполнением треб по домам селян. Батюшка у себя дома организовал репетиции церковного хора и устроил библейские беседы, на которых читал и толковал Священное Писание. На беседы и спевки собиралось много крестьян.
Священник Иоанн Костромин пользовался среди односельчан большим уважением. И, судя по всему, его авторитет был выше, чем авторитет местных представителей советской власти.
Костромину намеренно завышали задание по хлебозаготовкам, которое он едва осиливал выполнить наполовину. За невыполнение у него отобрали амбар и лошадь. Но стремительно ухудшающееся материальное положение не заставило священника изменить пастырскому долгу. Он продолжал служить до дня своего ареста.
Арестовали отца Иоанна 13 июля 1930 года, за несколько дней до престольного праздника. Вместе с ним к уголовной ответственности привлекли еще трех односельчан: Митрофана Петровича Татаркина, Александра Александровича Татаркина и Анну Романовну Овчаренко. Всех четверых обвинили в ведении «систематической антисоветской пропаганды, направленной к срыву мероприятий соввласти».
Бывшая помещица Анна Овчаренко
Анна Романовна Овчаренко до революции была помещицей. Согласно справке, выданной сельсоветом, в ее имении было 300 гектаров земли, 40 лошадей, 20 коров, 50 овец, 10 свиней, пасека в120 ульев, две водяных мельницы, две крупорушки, 6 амбаров. Чтобы управиться со всем этим хозяйством, хозяева ежегодно давали работу двадцати батракам. После революции большинство родственников Анны Романовны уехали за границу. Осенью 1919 года и ее муж отступил с белыми войсками на юг. Но затем вернулся. К 1930 году от помещичьей жизни у Овчаренко остались лишь воспоминания. То, что уцелело в огне Гражданской войны, раскулачили на заре коллективизации. За невыполнение заданий по хлебозаготовке власти забрали у Овчаренко корову и последнюю мебель.
За несколько месяцев до описываемых событий арестовали и супруга Анны Романовны. По некоторым сведениям, вскоре после ареста его расстреляли. Овчаренко не стала дожидаться, когда придут за ней, собрала троих детей, сложила в узлы оставшиеся вещи и тайком покинула село. Так что непрошенные гости, прибывшие в Вислое с ордером на ее арест, вернулись несолоно хлебавши.
Кулаки Татаркины
Митрофан Петрович Татаркин до революции был членом волостного суда. В 1919 году при белых избирался сельским старшиной. В 1921 году судился Ревтрибуналом за участие в восстании. В старые времена жил зажиточно: нанимал одного батрака, имел 25 ульев с пчелами и прочие признаки хорошего хозяйства. К 1930 году классифицировался как кулак.
Александра Александровича Татаркина, родственника Митрофана Петровича, так же относили к кулакам. В Гражданскую войну в его доме размещался штаб белых и квартировал один из военачальников – бывший помещик Корушкин. Или атаман Корушка, как его еще называли.
В 1921 году восстание против советской власти в Вислом началось с того, что женщины отказались сдавать продразверстку и поколотили уполномоченного, пытавшегося применить силу. Организатором этой стихийной потасовки некоторые местные жители поспешили объявить А.А. Татаркина. Хотя он на месте «боевых действий» даже не показывался.
Татаркины отрицали все выдвинутые против них обвинения, расценивая свидетельские показания как сведение личных счетов. Отрицали они так же свою причастность к активной церковной жизни села и дружеские отношения со священником. И в конечном итоге Татаркиных, невзирая на их «неблагонадежность», из-под стражи освободили. Надо полагать, до времени.
«Мешающий колхозному строительству религиозным дурманом»
А священник Иоанн Костромин не избежал неправедного суда.
Собственно, его участь была предрешена еще 29 января 1930 года в 12 часов ночи на заседании Президиума Висловского сельсовета. Гвоздем программы этого ночного мероприятия был доклад товарища Сухорукова «о ликвидации кулачества из района Висловского сельского совета», подготовленный в свете последних решений партии.
Заседавшие постановили: «Костромина Ивана Андреевича, как дьякона, лишенного избирательных прав, как класс, мешающий колхозному строительству религиозным дурманом, выселить из пределов ЦЧО, имущество передать колхозу».
Эти же «вершители судеб» через полгода для ГПУ составили на отца Иоанна такую корявую характеристику: «Отношение к Советской власти враждебное как поп-агитатор религии, что плохо отражается на колхозное строительство. Кроме того, тесно связан с кулачеством».
Арестовав священника сотрудники ГПУ допросили нескольких односельчан, в том числе и членов правления сельсовета. Некоторые свидетели не оправдали ожидания следователя, и клеветать на арестованных не стали. К примеру, Павел Михайлович Сорокин ответил: «Ничего плохого о них не слышал». А Дмитрий Александрович Смоляков на допросе утверждал, что от священника «агитации против советской власти не слышал».
«Не торгуется и ничего не просит»
Но были и другие «свидетели». Один из них дал следователю такие показания: «… С целью наибольшего привлечения масс к церкви Костромин… и крестины, похороны, свадьбу и прочее не торгуется и ничего не просит. Кто что дает. Очень осторожно и политически умно устраивает почти всегда проповеди, затрагивая современную жизнь и антихриста».
В ходе следствия была сделана попытка увязать «антисоветскую» деятельность батюшки из Вислого с контрреволюционным движением за рубежом СССР. Но вскоре сами сотрудники ОГПУ отказались от разработки этой линии, ввиду ее явной абсурдности.
В справке-анкете, составленной на отца Иоанна, требовалось определить к каким политическим партиям он прежде принадлежал. «Как псаломщик к монархической», - не долго думая, написал писарь ОГПУ.
С 15 июля 1930 года священник Иоанн Костромин содержался под стражей в Старооскольском Исправтруддоме, или ДомЗаке, как еще называли это заведение. Фельдшер Старооскольской Горбольницы М.П. Топоров 20 июля осмотрел заключенного Костромина и диагностировал у того порок сердца. Но этот диагноз не смягчил участь батюшки. 3 августа следствие по делу было завершено и отца Иоанна ознакомили с обвинительным заключением. В этом документе говорилось, что «Сборы на спевки послужили к неприятию массового плана уборочно-молотильной кампании и контракции посевов, частичному выходу из колхоза отдельных крестьян, обострении масс против колхоза, хлебозаготовок, весенней, осенней и уборочной кампаний и т.д. и, наконец, усилился приток крестьян в церковь…».
Священник Иоанн Костромин прямо обвинялся в том, что «регулярно несколько лет проводил иногда в церкви, сторожке, а главное у себя дома спевки хора с привлечением туда значительного количества крестьян, устраивал там читку и разъяснение Библии и Евангелия…»
Обвиняемый отказался признать себя виновным. Но следствие посчитало что, вина его не требует доказательств. 24 августа 1930 года постановлением Тройки при ПП ОГПУ по ЦЧО отец Иоанн был заключен в концлагерь сроком на 3 года.
«Буду служить, пока Бог посылает силы…»
Священник Иоанн Костромин вернулся из лагеря в родные края весной 1933 года. В это время епископ Онуфрий (Гагалюк) находился в воронежской тюрьме. Старооскольской епархией временно управлял архиепископ Воронежский Захария (Лобов). Поскольку в храме преподобного Сергия в селе Вислое служил священник Василий Емельянов, отец Иоанн 1 июня 1933 года был назначен в храм святого Дмитрия Солунского в селе Хорошилово.
16 марта 1937 года новый (и последний) епископ Старооскольский Митрофан (Русинов) перевел иерея Иоанна Костромина в храм иконы Божией Матери «Неопалимая Купина» в селе Олым Касторенского района Курской области.
С этой церковью связан последний период жизни священника. Почти 23 года прослужил он в Олыме.
В 1943 году после освобождения края от немецких оккупантов отец Иоанн обратился к епископу Курскому Питириму (Свиридову) с просьбой принять его в молитвенное общение и утвердить в должности настоятеля. В прошении он пояснил, что богослужения в храме совершал «неотрывно» со дня своего назначения. Владыка удовлетворил просьбу священника.
В 1949 году благочинный Касторенского округа протоиерей Константин Селиванов выдал на отца Иоанна такую характеристику: «Священник Костромин Иоанн Андреевич – человек высокой нравственности и благоговейного религиозного настроения. Службу совершает уставно, истово. Знает хорошо церковное пение. Церковное хозяйство в полном порядке. Пользуется уважением со стороны своих прихожан».
Ко дню Святой Пасхи 1953 года «во внимание к усердной и полезной службе Церкви Божией» Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский) возвел священника Иоанна Костромина в сан протоиерея.
Большим утешением для отца Иоанна стало то, что его сын Георгий решил посвятить свою жизнь служению Богу в священном сане и поступил в Московскую Духовную семинарию. А зять Анатолий Студеникин учился в Ставропольской Духовной семинарии. Оба они (уже сане диаконов) провели летние каникулы 1955 года в Олыме.
С 1957 года протоиерей Иоанн Костромин начал часто болеть. Болезни навалились гурьбой, одна другой тяжелее. Ему было тяжело не только передвигаться, но и сидеть. Часто горлом шла кровь. Превозмогая боль, отец Иоанн старался не пропускать службы в храме. Но для совершения треб он все чаще просил своих прихожан обращаться к священникам из соседних приходов: протоиереям Никифору Михереву и Петру Чичеву. Болезни не пустили престарелого священника даже за получением очередной церковной награды (палицы) в Курск.
Наконец, в августе 1959 года старческая немощь заставила отца Иоанна обратиться к епископу Курскому Леониду (Полякову) с просьбой: «прошу Вашей милости освободить меня от обязанности настоятеля и перевести за штат».
Владыка Леонид ответил: «смогу уволить за штат в ближайшее время, как только найду священника на место». Однако поиск преемника осложнялся тем, что в Курско-Белгородской епархии в то время вдовствовали около сорока приходов. И из каждого в Курск на имя епископа шли письма и телеграммы с одной единственной просьбой: прислать священника. Не облегчало задачу и то, что олымский приход считался одним из лучших приходов Касторенского благочиния. Храм регулярно ремонтировался. А в 1958 году в церковной ограде вдобавок к старому дому был построен новый. Кадровый вопрос в Курской епархии, равно как и в других епархиях Русской Православной Церкви, в советский период стоял очень остро.
В конечном итоге, владыка упросил отца Иоанна не уходить на покой. Тот в день престольного праздника в присутствии благочинного заявил прихожанам, что будет служить до тех пор, пока Бог будет посылать ему силы и бодрость. Продолжить путь церковного служения согласилась и матушка отца Иоанна, исполнявшая долгое время обязанности регента церковного хора.
Добившись согласия священника, епископ написал благочинному Касторенского округа протоиерею Сергию Левчуку: «Рад, что протоиерей И. Костромин согласился послужить еще Церкви Божией. Храни его Господь на многие, многие годы».
Но уже в конце осени состояние здоровья отца Иоанна резко ухудшилось. Он ушел в отпуск по болезни и окончательно слег. Не было уже ни сил, ни бодрости.
16 декабря 1959 года епископ Леонид, наконец, удовлетворил просьбу болящего протоиерея Иоанна Костромина и уволил за штат.
11 января 1960 года больного священника навестил отец Сергий Левчук, благочинный. В своем рапорте епископу он описал состояние отца Иоанна, как «очень тяжелое»: «Руки распухли, как подушки. Ноги и живот так же». За болящим ухаживала матушка Анна и дочь, приехавшая из Ставрополя.
21 января 1960 года сердце протоиерея Иоанна Андреевича Костромина остановилось. Благочинный просил благословение епископа на погребение усопшего у стен храма. А по приходам епархии была разослана просьба молиться о упокоении новопреставленного.
22 августа 1989 года Прокуратура Курской области признала, что дело 1930 года в отношении Ивана Андреевич Костромина было сфабриковано, и сам он пострадал безвинно.
Священник Владимир РУСИН
По материалам архивно-уголовного дела № П-2270 из архива УФСБ по Курской области и личного дела протоиерея Костромина Иоанна Андреевича из архива Курской епархии.